ТИМОФЕЕВ, ЗОРИН И ВОЖДЬ МИРОВОГО ПРОЛЕТАРИАТА
Курсанты киевского морполита успешно освоили учебную программу второго курса. Прежде чем дружно пришить на форму нашивки третьекурсников им предстояло испытать себя морем и пройти штурманскую практику на учебном судне «Хасан».
Добравшись поездом до Ленинграда, а оттуда катером до Кронштадта, где их поджидал корабль, будущие флотские офицеры-политработники отправились в дальнее плавание к Туманному Альбиону...
Две роты курсантов были расселены в кубриках по классам. На ближайшую перспективу их основным занятием стали штурман¬ские вахты, которые они несли в учебных штурманских рубках, четыре часа через восемь. В первые дни плавания они на деле узнали, почему Балтика зовется седой. На второй неделе пребывания в море однообразие походной жизни стало сказываться на атмосфере в кубриках. Всевозможные игры, которыми себя развлекали молодые мореплаватели, постепенно стали надоедать и интерес к ним начал падать. Дмитрий Тимофеев выделялся среди курсантов, про таких го-ворят, что они не от мира сего. Он не пил и не курил, не погодам бережно относился к своему здоровью. Если он за что-то брался, то доводил начатое дело до конца. К примеру, он решил освоить стенографию и добился-таки своего. Отличался он еще и тем, что был прижимист, даже можно сказать жадноват. На этом и сыграли классные шутники, когда Дмитрий заикнулся о том, что неплохо было бы подстричься. Бросив свои занятия и игры, одноклассники стали напирать на Тимофеева, предлагая ему сделать стрижку наголо. Тимоха, а именно так величали однокашники Дмитрия, сомневался, стоит ли обнуляться и, как мог, отказывался. Товарищи даже предложили собрать ему за этот «подвиг» пять рублей наличными. Но Дмитрий резонно отказывался, мол, сумма-то не велика. Когда ставка за стрижку поднялась до 10 рублей, Дима Тимофеев сдался. Тут же Тимоха был усажен на баночку посредине кубрика. Классный брадобрей уже нетерпеливо клацал ножницами, дожидаясь пока тело под объектом стрижки будет прикрыто простыней. Как только на плечи Тимохи легла вылинялая простыня парикмахер, выращенный в курсантской среде, принялся за дело. Коллектив класса, собравшийся практически в полном составе, отводил душу, глядя на то, как посреди кудрей Тимохи пролегла просека, начинающаяся от корней волос на лбу и заканчивающаяся на макушке. Эту прическу под названием «Я у мамы лесоруб» запечатлели фотоаппараты сослуживцев. Дальше, больше. Безжалостная рука классного стилиста выстригла полудуги от висков до маковки головы. На довольных лицах курсантов наблюдавших за действом, разворачивающимся посреди кубрика, появились трудно скрываемые улыбки. Когда верх черепа Тимохи был полностью освобожден от волос, и на его голове засияла, словно лишай, белая, нетронутая загаром кожа в форме тюбетейки, по корабельной трансляции прозвучало: «Команде обедать». Дисциплинированные курсанты, бросив все дела, дружно потопали в столовую команды. Просьбы Тимохи закончить стрижку повисли в пустоте кубрика, где уже не было не единой души. Курсанту Тимофееву ничего не оставалось, как прикрыть «плешь» пилоткой и последовать за товарищами. Пропускать обед было не в его правилах и характере. Покушать он любил.
Прием пищи в столовой команды контролировали специально назначенные преподаватели и командир роты капитан-лейтенант Иван Иванович Зорин. Последний был не по возрасту серьезен, отчего видимо рано лишился волос на лобной части головы.Когда в столовую явился Тимоха, запыхавшийся от быстрой ходьбы, Зорин не замедлил спросить: «Товарищ курсант, вы почему опоздали? — и, не дожидаясь ответа, продолжил, — садитесь!». Дмитрий уселся за стол и присоединился к товарищам, ловко работавшим ложками.Необычный вид Тимохи не ускользнул от внимания командира роты.
— Тимофеев, пы почему в пилотке? — задал очередной вопрос офицер, удивленно взирая на голову курсанта, на которую по самые уши была натянута пилотка.
— Не сниму, товарищ капитан-лейтенант. Ответ курсанта озадачил командира роты. Зорин побагровел и. тоном не терпящим возражения, приказал снять головной убор. Тимофеев покорился командирской воле и нехотя стянул пи лотку с головы.
Внимательно следящие за развитием инцидента курсанты и преподаватели не удержались и громко засмеялись, когда рядом, смотря друг другу в глаза, оказались две головы с одинаковыми прическами. Их лица были очень похожи, что усиливало комичность момента - два Зорина и все тут. Столовая команды была наполнена весельем, которое и одну минуту сияло усталость накопленную за несколько недель автономного плавания. Весь батальон «отрывался по полной».
После обеда Тимоха был быстро подстрижен под Котовского, однако инцидент на этом не был исчерпан и получил дальнейшее продолжение. К командиру батальона, где находился и представитель компетентных органов, вызвали старшину класса, комсорга и еще не-сколько активистов. Всех заставили писать объяснительные по имевшему место за обедом факту. Курсанты думали, что их вызвали по вопросу некорректной стрижки а-ля Зорин, но нее оказалось гораздо серьезнее. Их запугивали, стращая отчислением из училища, пытаясь выявить инициаторов политической акции. Какой именно, курсанты даже поначалу и не поняли. Но когда «особист» задал прямой вопрос: «С какой целью курсант Тимофеев был подстрижен под Владимира Ильича Ленина, основоположника марксизма-ленинизма», -открылась вся глубина содеянного ими. Но конкретных фамилий так от них и не добились. После вызова «на ковер» их больше не трогали, видимо командование испугалось последствий случившегося и решило не докладывать в вышестоящие инстанции. Что касается курсантов, то они надолго усвоили полученный урок политической зрелости. А представитель компетентных органов спрятан папку с делом «Тимофеева, Зорина и вождя мирового пролетариата» подальше в стол, до лучших времен.
КУРСАНТСКИЕ БУДНИ
В семидесятые годы и последующее десятилетие возле элитных высших учебных заведений не стояли дорогие иномарки, доживавшиеся своих владельцев с лекций, молодые люди грызущие гранит науки не были завсегдатаями дорогих ресторанов, клубов и кафе. когда авторитет института или военного училища определялся совершенно иными качественными параметрами.
В столичном городе на Днепре курсанты Киевского высшего военно-морского политического училища на деле ощущали любовь народа к флоту. В доперестроечный период государством тоже применялись определенные меры, целью которых было ограничение употребления спиртного и борьба с пьянством. В вино-водочных отделах магазинов строго настрого запрещалось продавать спиртное до одиннадцати часов. Однако, в случае острой нужды, когда в выходной день в дообеденное время курсантам припекало срочно купить бутылочку сухого винца, законопослушные продавщицы превращались в добрых и безотказных тетушек. Они не способны были устоять перед красивой формой и недюжинным обаянием будущих офицеров флота, и в виде исключения их отоваривали. На всех ос¬тальных горожан эта привилегия не распространялась. Вот что значил в Киеве Морполит.
Особое отношение людей к морякам проявлялось и в других бытовых ситуациях.
Однажды курсант опаздывал на свидание. В тот день в увольнение отпустили позже обычного. Ему пришлось бежать до метро, чтобы сэкономить время на дорогу и вовремя успеть добраться в условленное место. Тяжело дыша после пробежки, он вошел в метро, спустился на эскалаторе к платформе и стал ждать поезд. Под бушлатом пылало жаром разгоряченное тело, поэтому он сорвал с шеи форменный галстук, так называемый «сопливчик». Сразу стало не так душно. Несмотря на наступившее облегчение, курсант уловил боковым зрением надвигающуюся тень. Интуитивно почувствовав неприятный холодок, пробежавший по спине, он резко повернул голову и увидел стоящий недалеко в стороне патруль, представленный курсантами общевойскового командного училища, которые недолюбливали морполитовцев объективно мешавших им быть первыми среди многочисленных училищ города. Патрульный уже направлялся к нему, чтобы сопроводить к начальнику патруля. Курсант не мог позволить себе опоздать на свидание с девушкой, с которой только недавно познакомился, поэтому он развернулся и бросился назад к эскалатору. Вслед за ним устремился и патруль. Люди стояли по одну сторону эскалатора, чтобы не мешать подниматься идущим своим ходом по другому краю бегущей дорожки гражданам. Мужчины и женщины разных возрастов и социального положения внимательно следили за развитием событии в гонке преследования разворачивающейся на их глазах, и, конечно же, их сочув-ствие и симпатии были на стороне курсанта в морской форме. Не договариваясь между собой, они беспрепятственно пропустили на-верх моряка и сомкнули ряды на ступенях эскалатора, перекрыв тем самым свободный проход по поднимающейся вверх лестнице. Патрульные, с трудом продиравшиеся сквозь людскую толпу, безнадежно отстали. Когда курсант Морполита добрался до верха, они еще были на полпути. Это обстоятельство позволило курсанту принять дерзкое решение. Он перебежал на другой эскалатор и стал спускаться вниз к поездам метро. Проезжая мимо оказавших ему поддержку людей, он вытянул руку со сжатыми в кулак пальцами и поднятым вверх большим пальцем. Всем было понятно и без слов, что этим жестом хотел сказать юноша в черном бушлате с блестящими золотом пуговицами. В ответ на их лицах зажигалась скромная улыбка сопричастности к доброму делу. И только оставленные с носом курсанты КВОКУ недобро посматривали исподлобья на «проплывающего» мимо них в обратном направлении морполитовца. Он умудрился не опоздать на свидание только благодаря сочувствию и помощи пассажиров метро, в прямом смысле грудью вставших на его защиту.
В цветущем городе, раскинувшемся на расстоянии многих сотен километров от моря, моряки чувствовали себя как дома. Они считались завидными женихами, которые могли составить хорошую партию для дочек на выданье почтенных семейств. Многие курсанты не разделяли оптимизм незамужних киевлянок и не планировали в ближайшем будущем, пока не станут на ноги, связывать себя узами Гименея.
Познакомившись с одной из местных барышень на выданье и строя с ней исключительно товарищеские отношения, курсант второго курса, как-то был приглашен зайти к ней домой на минутку. Эта минутка вылилась в хлебосольный прием устроенный ее мамашей. На стол одновременно были поданы украинский борщ, вареники, пельмени и блины. Он угощался от души и наелся до отвала, после чего с чувством неподдельной благодарности покинул дом родителей своей подружки. В следующий раз, к разочарованию родителей своей новой знакомой, он заявился к ним на ужин, прихватив с собой еще пару курсантов, пусть тоже отведают домашней кухни. Пока они уплетали за обе щеки щедро выставленные на стол харчи, родители перестали смотреть на друга дочки как на будущего зятя, а поглядывали на столующихся у них курсантов, словно на поставленное на постой воинское подразделение. Только тогда до курсанта дошло, что его больше желали видеть потенциальным женихом, чем охочим едоком. Ему не хотелось и дальше разочаровывать родителей подружки, поэтому у них он больше не появился. Свобода дороже сытого желудка.
В училище готовили не только офицеров-политработников тире штурманов. По несколько человек от класса получали возможность пройти обучение и получить водительские права. Как правило, этими счастливчиками оказывались должностные лица класса большей частью из числа мичманов-курсантов - старшина класса, парторг и т.п.
На старшем курсе двое неразлучных друзей, не прошедшие по конкурсу на допуск к автоделу, решили самостоятельно попробовать решить эту проблему. В очередном увольнении они отправились в ближайшую автошколу с твердым намерением записаться в курсанты-водители. Однако к их разочарованию, им было объявлено, что, во-первых, все места уже заняты, а во-вторых, очередь на учебу расписана на два года вперед. На вопрос курсантов: «Как им быть?», -был дан шутливо-ироничный ответ: «А идите-ка вы ребята к начальнику ГАИ. Если он разрешит вас включить в список под тридцать первым и тридцать вторым номером, то какие проблемы, будете учиться».
В автошколе знали что, начальник ГАИ человек принципиальный и разрешений на сверхлимитное обучение никому не дает. Друзья не поняли или не хотели понять, что их попросту вежливо «послали», и, выйдя из автошколы, прямиком направились в ГАИ. В прихожей кабинета начальника миловидная секретарша была занята важным делом, она подкрашивала ногти лаком. Когда в ее владениях объявились курсанты в белоснежной форме, она вопросительно подняла брови, мол, что вам угодно?
- Мы по личному вопросу, - сказали без тени смущения друзья и сразу направились к дверям в кабинет начальника.
Секретарша подумала, что, наверное, они договорились с шефом заранее, и стала дальше наносить кисточкой лак на ногти.
Склонившийся над бумагами полковник милиции приподнял очки над бровями, рассматривая необычных посетителей «заруливших» к нему в кабинет без доклада секретарши. Курсанты заучено вытянулись в струнку, ловко приложили правую руку к головному убору и громко поздоровались хором:
-Здравия желаем, товарищ полковник. Бравые действия курсантов даже немного подняли настроение начальнику ГАИ.
-Чем обязан, товарищи курсанты? - поинтересовался заинтригованный полковник, с интересом наблюдая за моряками. Курсанты, перебивая друг друга, разъяснили суть своей проблемы и просьбы.
-А зачем морякам водительские права? Вам ведь не машиной, а кораблями надо учиться управлять, - резонно заметил офицер.
-Жизнь моряка это не только выходы в море, но и рутинная работа на берегу. Мы без прав как без рук. То одно будет надо достать, то другое привезти. Морская служба хорошо пойдет только с водительским удостоверением, - убеждали, как могли, начальника ГАИ курсанты.
Тот улыбнулся и сказал:
-Вообще-то я никому не разрешаю учиться сверх устаноленного лимита мест, но исключительно из уважения к морской службе, в виде исключения, разрешаю, учитесь на здоровье, - и полковник размашистым почерком набросал на своем бланке разрешение для начальника автошколы.
Получив бумагу, курсанты снова залихватски козырнули, этим жестом отдавая честь, выражая благодарность за чуткое отношение к будущим офицерам флота и, одновременно, прощаясь с полковни¬ком милиции, прсле чего довольные вышли из кабинета начальника ГАИ.
Не прошло и часа, как курсанты вернулись в автошколу. Надо было видеть вытянувшиеся от удивления лица администрации, которая отказывалась верить своим глазам, глядя на разрешение подписанное начальником ГАИ. Скромные курсанты Морполита, благодаря своей настойчивости, целенаправленности и вере в успех, а главное, отеческому отношению к ним полковника милиции преодолели, казалось неприступную крепость и, по вечерам, стали прилежно заниматься на курсах в автошколе, а на вождение автомобиля им порой приходилось бегать в самоход. Но овчинка стоила выделки.
Курсантские будни предполагали и часы отдохновения, когда хотелось побыть одному, никуда не ходить и создать видимость домашнего уюта. В такие дни, убыв вместе со всеми в увольнение, можно было вместо прогулки по городу пойти на учебную террито¬ию, закрыться в классе, включить телевизор, снять фланку и раску. порив бутылку сухого вина закусить аккуратно порезанной доктор. ской колбаской. В этом была своя прелесть, особенно, когда по «телеку» транслировались значимые футбольные матчи. Чтобы максимально создать комфортные условия для просмотра матча сборной страны на чемпионате мира курсант Серега Коровин еще в обед сбегал в городской магазин и купил бутылку «сухаря». Он поднялся в класс, чтобы припрятать до вечера «боезапас». Случайно посмотрев в окно, Сергей увидел, как в здание быстро входит командир взвода старший лейтенант Рожков. Офицер мог спешить только в класс, поэтому времени раздумывать над тем, куда лучше спрятать сухое вино не оставалось. Коровин не растерялся, он приподнял полую изнутри трибуну, которая использовалась в штатном режиме при проведении различных собраний, и поставил под нее бутылку. Только он успел это сделать, как распахнулась дверь, и в классное помещение влетел офицер. Он стал осматривать столы и шкафы, явно что-то надеясь найти, при этом приговаривая:
- Я выведу вас на чистую воду. От меня еще никто не уходил. Опыт службы позволяет не быть переигранным курсантами...
Коровин понял, что командир взвода ищет целенаправленно и судя по всему не что иное, как его «сухое». Где-то видно произошел сбой, и ему стало известно про бутылку.
Старший лейтенант обыскал уже почти весь класс, но результата не было. Его настроение портилось на глазах и качественно изменилось с победно-благодушного на желчно-разочарованное. Рожков уже пятнадцать минут проводил «обыск» тщетно пытаясь отыскать «компромат» на Коровина. Он вынужден был оставить эту затею лишь тогда, когда в класс стали прибывать курсанты. Командир взвода объявил, что сейчас в классе будет проводиться общее собрание по вопросу укрепления дисциплины. Старший лейтенант стал выступать с докладом. Он много и зажигательно говорил о вреде пьянства в курсантской среде, но, к сожалению, не мог привести конкретных примеров. Рожков распалил себя настолько, что стал стучать по трибуне кулаком в подтверждение своей правоты. От этих ударов, отдающихся набатом в сердце курсанта Коровина, трибуна каждый раз подпрыгивала, грозя перевернуться. Если бы только уязвленный офицер знал, как близко от него находятся и улики и лицо, дерзнувшее его переиграть. К счастью трибуна выдержала натиск кулаков старшего лейтенанта и спасла курсанта Коровина от больших неприятностей.
Вечером, когда основная масса курсантов отправилась в увольнение в город, Серега закрылся в классе, включил телевизор, снял фланку и, раскупорив бутылку сухого вина, стал смотреть футбол и закусывать аккуратно нарезанной докторской колбаской. Он уже понимал кое-что в службе, поэтому не очень-то отреагировал на скрытые намеки и бурные призывы взводного покончить с негативными явлениями. Кому будет вред оттого, что он спокойно посидит как человек в классе у телевизора в часы увольнения в город.
Вот такая она, курсантская жизнь. И народ тебя любит и командиры, но только по-своему, по-уставному. Живи и радуйся, набирайся знаний и сил для будущего служения Отечеству.
ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ
Знаменитое изречение Козьмы Пруткова: «Не верь глазам своим», гениально придуманное писателем Алексеем Толстым, как нельзя лучше отражает суть двух эпизодов, один из которых произошел в период курсантской юности, а второй в годы офицерской молодости.
Эпизод из курсантской жизни.
Колеса поезда монотонно стучали по рельсам, отбивая раз за разом звуки, которые мне слышались как словосочетание: «На практику... На практику...». Прежде чем начать учебу на очередном курсе, курсанты должны были пройти практику в Севастополе. Будущим офицерам предстояло познакомиться с повседневной жизнью морской пехоты и познать прелести службы на крейсере, а главное, Удивиться красоте и стройным формам молоденьких южанок, которые, в этом смысле, выгодно отличались от девушек республиканской столицы.
Курсанты занимали два плацкарта, они только после оконча ния училища получат право бесплатного проезда в купейном вагоне при убытии в командировку или отпуск. А пока, поглядывая в окно на меняющийся пейзаж, разбившись на группы по интересам и личным симпатиям, они обсуждали актуальные проблемы курсантской жизни и спорта, затем перешли к событиям в политике и, как всегда на закуску затянули бесконечный разговор о женщинах. В среде военных молодых людей, почему-то каждая групповая беседа неминуемо завершалось этой темой.
Незаметно подкрались сумерки, и как не пытался поезд ускользнуть от их темного покрывала, это ему не удалось. В вагоне зажглось ночное освещение. Вечернее время и дружеская компании располагали к тому, чтобы в головах курсантов возникла крамольная идея испить пивка. Данное намерение стало приобретать реальные черты, когда распахнулась дверь тамбура, рядом с которым находились места, где расположился я с ближайшими друзьями, и в вагон вошел командир взвода капитан-лейтенант Капелевич. Мы дружно продемонстрировали свои стаканы с чаем. Двигаясь по проходу, он, между делом, поглядывал на курсантские группы, мол, все ли нормально, пока его начавший рано лысеть затылок не скрылся за дверью противоположного тамбура. Мы облегченно вздохнули. Теперь можно было разливать пиво, приобретенное у разносчиков ресторана, так как мы могли полностью контролировать тамбур в конце ва¬гона, за которым скрылся офицер, назначенный следить за порядком и приглядывать за нами.
Мы поставили одного человека непрерывно следить за дверью, откуда мог появиться капитан-лейтенант Капелевич, а все остальные, чувствуя себя в полной безопасности, избавившись от чая, разлили по стаканам пенный напиток. Мы весело болтали и чувствовали себя самоуверенными Магелланами, отправляющимися в свое первое кругосветное плавание, которых уносила все ближе и ближе к морю железнодорожная колея.
Все подняли стаканы с «Жигулевским» и не успели даже произнести тост за успех первой курсантской практики, как отворилась расположенная рядом с нами дверь и из тамбура в вагоне появился капитан-лейтенант Капелевич. У нас от неожиданности отвисли челюсти, мы не могли вымолвить ни слова.
Поезд не останавливался, тогда, как взводный снова появился в дверях рядом с нами? Наш товарищ, постоянно следивший за противоположным тамбуром, мог голову дать на отсечение, что оттуда никто в вагон не входил. Капитан-лейтенант снова проходил через наш вагон. Просто мистика какая-то. Может, кто-то неведомый и могущественный открутил этот маленький отрезок нашей жизни обратно, но, черт возьми, в первый раз у нас в руках были стаканы с чаем, а сейчас в них пиво. Да и командир взвода в этот раз не присматривался к нам, а целеустремленно двигался к выходу из вагона. Когда дверь за офицером захлопнулась, мы дружно бросились выливать пиво в туалет, от греха подальше, ведь курсант Морполита должен быть примером везде и вовсем.
Утром, прибыв по назначению, мы вывали на перрон и вместо того, чтобы любоваться представшим перед нами городом-героем Севастополем и пытаться уловить растворенный в воздухе запах моря, уставились в одну точку. У входа на железнодорожный вокзал стояли и разговаривали два капитан-лейтенанта Капелевича, похожих как две капли воды. Как потом выяснилось, один из близнецов был нашим взводным в училище, а другой проходил службу на одном из кораблей Черноморского флота. Так совпало, что братьям выпало ехать одним поездом.
Когда я обрел способность видеть что-либо другое, кроме офицеров-близнецов, то подумал, что надо хорошенько запомнить, что случайность не такая уж редкая гостья в нашей жизни, и пренебрежительно относиться к ней не стоит.
